Его фамилия была — Муха и он умер лет ещё до 2000 года.

Я встречал и другие фамилии такого рода (Портянка, Тунеголовец, Остроушко) и они напоминают мне шекспировские (кажется, из «Много шума из ничего»). Многие фамилии происходят из прозвищ (Черепков, Горбачёв), но у украинцев они наиболее близки к прозвищам.

Когда я обмолвился, что хотел бы завести семью вторично (к тому времени уже 14 лет я был разведён), Карасёв предложил встретиться со знакомой своей жены и дал адрес.

В тесной каморке сидели Мой Товарищ (сейчас уже — нет, потому что он — Директор и несколько изменился), к которому я иногда заходил на работу и домой, Карасёв и Муха.

Доехав до Луговой, от которой было недалеко до указанного дома, я, как обычно, передумал и повернул домой. В мой следующий визит к товарищу Муха сказал, что явится к даме под моей фамилией. Я пригрозил ему, но задумался и решил посетить даму, дабы она смогла затем (в случае злодейских козней Мухи) отличить одного от другого.

Дверь открыла «пигалица»-блондинка со стриженым затылком. Дама мне не понравилась (ростом и носом), а потом и ужин — тоже. Я собрался идти к Товарищу (он жил в соседнем подъезде и у него можно было бы переночевать, т.к. время было очень позднее), дама меня проводила.

Оказалось, что пигалица знакома жене Товарища (в одном институте работали), завязался разговор за столом и я открыл, что пигалица отвечает лучше (впопад, рассудительно и эрудированно), чем они. Ночевать у товарища я передумал…

Утром я ушёл, но через сутки пришёл назад и с тех пор ни дня не было, чтобы я не стремился к В.А. Постепенно я открыл у неё многие таланты и умения и влюблялся в неё всё больше и чаще.

Она прекрасно рисует, шьёт, готовит, поёт. Элегантна во всех нарядах. Её язык — чисто русский, с большим запасом слов. Когда надо — ироничный, когда надо — обворожительный.

Она — прекрасная мама. И у неё ещё есть таланты, о которых я, возможно, расскажу потом.

И теперь восхищаюсь и влюбляюсь в неё ежедневно, поскольку и она меня любит (это мне всегда более всего нравилось в людях и мне всегда жалко тех, у кого этого замечательного чувства нет). А, если человек любит, то скрыть это почти невозможно. Так долго меня любила только мама. По-моему, каждый мужчина, проведя в компании В.А. какое-то время (её очарование открывается не сразу), в неё влюбляется, а каждая женщина восхищается. И есть за что: это — редкая женщина (за всю жизнь мне встречалось лишь несколько таких и только много более старших).

Собирался несколько (два или три) раз уходить (по разным причинам: то она словами обидела моего юного друга, то препятствовала воспитанию юного Вовочки, её сына), но тут уже она вставала насмерть. Так и сложился наш союз. Только в союзе с ней я почувствовал стремление к науке и начал посвящать работе много больше времени, чем раньше.

КАК Я МЕНЯЛ ПРИВЫЧКИ

До В.А. я имел множество интересов (и друзья и монеты и горные лыжи и Калининград и книги и …), но постепенно все из них я растерял — В.А. и её дела отнимают так много времени, что на прочее (кроме работы) его почти не остаётся. Я пытался восставать, но меня снова и снова сгибали и складывали вдвое и вчетверо её ручки и объятия.

Впервые я обнаружил, что теряю чувство опасности, когда она меня впервые постригла (путь Самсона). Я всегда был готов к опасности (нападению, изменению ситуации). М.б. поэтому я в столкновениях (на борту а/м — три звезды) никого сам не стукнул и сосульки меня по голове не били. Но тогда, сидя перед ней на стуле, я с ужасом почувствовал, что засыпаю. С тех пор это гадкое чувство доверия и впадения в гипнотический сон меня охватывает, когда она со мной говорит. Прямо ведьма какая-то (ведьмы — не старые с клюкой, а красивые).

Так она меня заставила заниматься земледелием.

ДАЧА

Представляла собой неразработанную часть тайги далеко (километров пять) за Таёжкой (это км 10 от Кипарисово) — с дубами, диким виноградом, элеутерококком и грибами.

Я посещал это место для работы (раскорчёвки и облагораживания) в течение семи лет каждую субботу и воскресенье летом и зимой, а потом — только летом. В.А. сопровождала меня (не всегда, поскольку Вовочка давал ей иную работу) лишь летом, а Вовочка был там всего три раза (ему же хуже: я мог бы его многому научить в дороге).

Поездка, как обычно, распадалась на три фазы: дорога (электричка и автобус, а потом — только а/м), работа (раскорчёвка, перенос земли, вскапывание, выборка сорняков) и еда (почему-то, в СССР еда занимает особе место, наверное, генная память о голоде).

(Зимой и поздним вечером летом) когда не было автобусов, долгой дорогой пешком я собирал кварц и жёлтые опалы — в отсыпке дороги их было много. Так дома собралась литровая банка.

Довольно много времени я боролся с сорняками и глинистой почвой.

Сорняки полезны как сырьё для перегноя. А глина занимала весь трёхметровый слой под сантиметром почвы (кирпичный завод там уместнее, чем дачи).

Помидоры, клубника и огурцы мне быстро надоели (лезут и лезут…) и я увлёкся виноградом. Приготовил вино из своего винограда. Как же сильно оно отличалось от казённого и вкусом и букетом. Почему же никто не стимулирует производство и продажу своего вина на дв ? правда, в неумных руках и его можно испортить: помнится, местное плодово-ягодное по 0.98 — ну и гадость. Но так же и помидоры продавали — мятые и утомлённые. А можно организовать закупку их на месте и томатный сок не завозить из Таджикистана. Ну это я размечтался: пока власть у них, хрен они будут стимулировать местное производство.