С Колей я познакомился в июне 1965 году в 9 классе Кавалеровской СШ №1. Школа была образцовой. В класс А с углублённым изучением химии попали я, Коля Ванин и Женя Шаповалов. А в 9Б с ориентацией на физику и математику учился наш будущий однокурсник Володя Чернецов.
Учителя сразу отметили талант Коли Ванина на школьных Олимпиадах по Математике, Физике, Химии. На краевой Олимпиаде в январе 1967 года Коля занял даже какое то место. И, вообще, Николай на моей памяти всегда был первым по успеваемости, что в классе, что потом — в группе (913–953) университета.
Другими его отличительными чертами были застенчивость и скромность. Рос он без отца. В бытовом плане жизнь у него была невеселая. Работала только мама и её зарплата высокой не была. Родительский Комитет школы помогал семье.
Талант Николая открылся сразу и в разных сферах. В том числе, в самодеятельности. Мы выступали часто и всегда — с успехом. И в волейбольной секции невысокий Коля был на высоте. Наша волейбольная команда не раз занимала призовые места в школьных соревнованиях.
Что мне нравилось в Коле, начиная со школы …
Исключительная усидчивость и работоспособность. Природный ум — он решал трудные задачи, что в школе, что в ДВГУ, что на судах ДВНИГМИ. Николай быстро схватывал суть проблем (сейчас говорят: «просекал»). Он быстро овладел методиками обработки и анализа материалов наблюдений.
Мне также импонировали его исключительная скромность и честность, безконфликтность (умение ладить со всеми) — у Коли не было врагов.
Готовились мы по билетам прошлогодних выпускных экзаменов. Коля сдал на пятерки почти всё, кроме сочинения по литературе (её — на 4, как и я). Выбор ВУЗа был и нелёгким и случайным. Районная газета «Авангард» в рубрике «Обьявления» сообщила о приеме на геофизический факультет (отделения Океанологии, Метеорологии, Гидрологии суши и Географии) ДВГУ. Потом никак не могли дознаться, кто же дал это объявление. И наши Учителя (Ю.И. Пахомова) рекомендовали. Так мы выбрали профессию и судьбу, ещё этого не понимая.
Мировой океан привлекал всех, кто читал книги. Не только о путешествиях. Путешествовали мы и в школе. Наш «классный» водил нас в походы по побережью Японского моря от Ольги до Тетюхе. А после 9-го класса наша группа в неполном составе (кроме меня) отправилась в длительный поход (почти на месяц) из Владивостока на о. Кунашир. Переход на судне через Японское море и пролив Лаперуза оказал влияние на всех (кроме меня).
Я, Коля, Женя Шаповалов и Володя Чернецов стали готовится к поступлению в ДВГУ.
Коля получил помощь от школы на дорогу, а от райОНО — направление в университет и поехал во Владивосток первым и в одиночку. Устроившись в общежитие на Океанском проспекте, он нам сообщил расписание вступительных экзаменов. Нас троих сопровождал мой дорогой папа. Поселили нас в общежитие на Светланской, 183 и оставили одних. Стали ходить на Консультации. Тогда мы были молоды и здоровы, а жизнь казалась вечной. Теперь ясно, что она быстротечна.
ДВГУ
Проходной балл был 13. Уровень абитуриентов был очень разным. Два математических экзамена и сочинение все наши сдали на «четыре» и «пять» (с дореволюционными «отл.» и «хор.» мы столкнулись только на сессии). Зав. Кафедрой океанологии (Баталин А.М.) поздравил всех с вступлением в университет. Нашу четвёрку он отметил особо. Вместо посвящения в студенты и обучения, весь сентябрь нас использовали как рабочую силу — мы копали картошку в селе Увальном. Жили, естественно, в конюшне на нарах. Рассчитанную на четыре месяца программу обучения как-то уложили в три месяца. Многим такой штурм оказался непосилен. Общежитие получили немногие. Большинство снимало комнаты и углы. Многие не имели помощи от родителей, работали по ночам кочегарами и грузчиками. Черномырдин мог бы сказать, что жизнь протекла своим ручьем. Так что после первых экзаменов был большой отсев. Особенно многие пострадали на экзамене по общей химии. Пятёрку среди всего курса тогда получил только Данченков М. Но мы, четверо, обошлись без пересдачи.
Кроме обучения (лекции были основной формой) нас привлекали к разным неквалифицированным работам (и так — всю жизнь). Весной вместо лекций работали как разнорабочие на стройке университетского здания — рис. 1.
Верхний ряд: С. Орлов (гидролог), Н. Ванин, Г. Карманов, А. Кононенко, Е. Шаповалов, П. Фирсов, В. Чернецов.
Нижний ряд: Е. Храпатый, Б. Чернышов, А. Казакевич, Н. Чаплинский, В. Крайнев.
Фото Данченкова М.А.
Летом кафедра послала большинство из нас на Чукотку «сдавать практикум по геодезии». Вместо практики нас рассадили по реке измерять уровень прилива. Счастливчики попали в бригаду грузчиков анадырского порта и смогли хорошо заработать. Более изворотливые остались во Владивостоке. А нам достались злющие комары, матросский паёк и оклад в 45 рублей от Камчатской гидрографии. А минимальная зарплата в СССР тогда составляла 70 рублей. Почему при тройном коэффициенте нам ежемесячно платили только по 135 рублей, стало ясно, когда на доске в Камчатской гидрографии мы увидели приказ о премировании сотрудников «за экономию фонда заработной платы». После второго курса на Чукотку с той же партией поехали не все. Коля уехал с П. Бровко и географами изучать лагуну Буссе.
А море нам только снилось…
И после третьего курса море мы видели только с берега. Лето каждый из кавалеровцев провёл отдельно. Коля снова полетел на сахалинскую лагуну.
После четвертого курса мы вновь подали документы на визы. В ТИНРО предложили сходить в научный рейс в Охотское море на два месяца, но без заходов в иностранные порты. Но пропала бы виза — она была открыта на один рейс. А вот в ДВНИГМИ зав. Отделом экспедиций Сапрыкин предложил участие в рейсе НИС «А.И. Воейков» с заходом в Иокогаму на целых 5 дней. Начальником того рейса был д.г.н. Дуванин А.И., профессор МГУ.
ПЕРВЫЙ РЕЙС
Кроме нас с Колей в рейс пошли староста группы Боря Чернышов и Юра Рассадников из группы океанологов младшего курса. Все мы были распределены на гидрологические вахты вторыми номерами — вешать и снимать батометры на станции, снимать значения температуры воды, участвовать в постановке буйковых станциях с самописцами течений и обрабатывать показания течений. Все это (проведение гидрологических станций, подготовка буйковых, обработка результатов) для нас, после четырёх лет обучения, было в новинку — основной практической работе нас просто не учили.
Вскоре мы начали узнавать и другие стороны жизни. На судне заканчивались пресная вода и продукты — судно вышло только с месячным запасом воды и продуктов, а японские власти неожиданно не разрешили плановый заход. После интенсивных переговоров мы получили помощь от товарищей — НИСП «Прилив» поделился с нами своими запасами воды и продуктов.
НИС «Ак. Воейков» японцы поставили в центре Йокогамы к пассажирскому причалу. Их гостеприимство запомнилось до сих пор. Нам выдали по 15500 иен (70 долларов США) за 2 месяца. Впечатлений от Токио и ночной Иокогамы было «через край».
Но заход быстро закончился и мы — снова в море, продолжили вахты и подработку. Вообще, рейсы вспоминаются как непрерывная работа. Гидрологи стали готовить материалы к рейсовому отчету. Здесь снова проявил свой ум Коля — он смоделировал эпюру разнонаправленных течений в Курильских проливах.
РЕЙС ВТОРОЙ
Однажды А.М. Баталин вызвал меня, Колю и Борю на кафедру сказав, что получил запрос на нас от директора ДВНИГМИ В. Урываева для участия в двухмесячном рейсе НИСП «Волна». Боря Чернышов отказался (по семейным обстоятельствам). А мы с Колей согласились. Баталин А.М. порекомендовал в ДВНИГМИ также трех наших девушек — Олю Бондаренко, Свету Ломкову и Иру Гончарук.
«Волна» выгодно отличалась от НИС «А.И. Воейков» по уровню жизни и работы. Так поздней осенью у Курил мы получили крещение штормами. Гидрологические станции шли днем и ночью. Поставили несколько буйковых станций. Нас с Колей, кроме вахт, привлекли к обработке данных — у нас был хороший опыт.
После половины рейса пошли в Иокогаму. На подходе к Иокогаме наш НИСП приветствовал выходящий американский фрегат, что сразу же подняло всем настроение.
Исезаки-чё ещё больше улучшил настроение. И шторма второй половины рейса после захода принимались легче. На разрезе в Охотском море мы столкнулись с сильным обледенением. Замерзали не только руки, но и лебёдки. Но судно не перевернулось и мы вернулись во Владивосток.
ДИПЛОМ И РАСПРЕДЕЛЕНИЕ
Колю Ванина, как отличника, направили на НИС «Ак. Королев», а меня — на НИСП «Волна».
Диплом Коля защитил на «отлично» (а за мою дипломную работу дали только «хорошо»). И это было справедливо — хорошая была работа. Оппонент рекомендовал включить мою работу целиком в готовящийся Л.П. Якуниным «Атлас ледовитости ДВ Морей». Л.П. Якунин пригласил меня на работу в его лабораторию. Но я-то уже получил распределение в Отдел экспедиций ДВНИГМИ.
После защиты дипломов был банкет в ресторане (с замечательной речью руководителя диплома Г.М. Бирюлина) и ночное купание в Спортгавани.
ДВНИГМИ
И вот здесь наши дорожки с Колей разошлись. И хотя мы оба работали в одном отделе, но на разных судах (рис.4). И стали видеться реже — то я, то Коля — в рейсе.
Он, первый из всех нас, освоил языки программирования ЭВМ (они были только на НИС «Академик Королев» и «Академик Ширшов». Уже в первом рейсе он написал несколько программ по обработке гидрохимической информации в рейсе. Был отмечен как ударник коммунистического труда. А как-то был направлен в Москву от ДВНИГМИ на юбилей Победы.
Мы еще встретились в 1974 году в Дакаре во время «ТРОПЭКСа-74». Во время стоянки в Дакаре Коля провёл для отрядов пяти судов то, что сейчас называют «мастер-класс» — показал нам, как производить первичную обработку материалов наблюдений на ЭВМ. Я же программы обработки начал писать только в аспирантуре в 1979–1983 годах.
В апреле 1973 я решил жениться и Коля был «свидетелем» с моей стороны на свадьбе. И целую неделю после свадьбы мы отдыхали вместе, делились впечатлениями о работе.
Во время рейса у меня родился сын. Коля после рейса навестил нас во Владивостоке и принес охапку подарков из Санта–Круса.
В 1976 году я перешел на работу из ОЭИ в Лаб. Морских прогнозов ДВНИГМИ, где руководителем была Полякова А.М. Мне доверили вести анализ авианаблюдений (тогда они ещё продолжались) за ледовыми условиями Залива Петра Великого.
В 1978 году Коля объявил мне, что нашел подругу для совместной жизни (рис. 5). И в апреле пригласил нас на свадьбу. Перед свадьбой Коля со своей будущей женой Галей пришли к моим родителям. Коля попросил моего дорогого папу быть Посаженным Отцом на свадьбе, так как Колина мама не смогла приехать.
Свадьба удалась (гуляли три дня). Все искренне радовались за Колю — последний из нас женился! Коля сразу же прикупил своей семье полдома с небольшим садовым участком (рядом с нынешней автобусной остановкой «Дальпресс»).
В 1979 году я улетел в аспирантуру ГМЦ СССР и через пять лет защитил диссертацию «Исследование и прогноз штормовых нагонов на Побережье Приморья». Коля свою диссертацию защитил на 4 года позднее.
Затем наши пути снова разошлись — Меня назначили Начальником Отдела Морских Прогнозов ПУГМС. А Коля так и работал в отделе экспедиций ДВНИГМИ. В 1987 году я вернулся к научной работе в ДВНИГМИ. И, как и Николай, ходил каждые два года в рейсы.
Так продолжалось до прихода Ельцина и раздела Родины. Ограблены были все сразу и во всём. Но надо было кормить детей и исполнять свои обязанности… Мы выжили. Я в 1996 году ушел из института и стал продавать канцтовары. Новое своё Дело знаю также хорошо, как и старое — школа, университет и аспирантура не только обучали нас, но и научили учиться самим.
Коля продолжал работу по профессии. В 2000 году он перешел в ТОИ ДВО РАН, а потом в ТИНРО. И на новых местах он проявил себя как профессиональный океанограф. После тяжёлых непрерывных рейсов он смог построить новую квартиру. Наконец-то его семья стала жить в доме с удобствами. На новоселье нас было много — рис.6.
После этой встречи мы начали встречаться вместе с одногруппниками. Обычно у Н. Чаплинского, но иногда и у О. Курсовой — рис. 7.
А в 2014 году пришла беда: умерла Галя. Рак. Что они только не пробовали и куда только не ездили…
Мы, как могли, утешали Колю. Но с уходом Гали его жизнь потеряла смысл. Он как то заметно сдал. Чтобы вывести Колю из ступора, я предложил поехать в родное Кавалерово и навестить одноклассников. Вот в августе 2015 года мы приехали в Кавалерово. Какая же это была встреча! И радость и слезы…
Коля немного преобразился. Стал говорить: «Надо воспитывать внука» — рис.8.
А в конце 2016 года Коля позвонил: «У меня обнаружили рак желудка, неоперабельный». Я в первую минуту даже ничего не мог сказать — застыл в ступоре. Раньше не застывал.
Я позвонил О. Курсовой и предложил однокурсниками встретиться у Коли 7 января 2017 года. Она обещала сообщить всем. Я это решение сообщил Коле — он был рад. Но что — то пошло не так и 7 января я приехал к Коле один. Долго ждали, но никто не приехал. Большой стол, много всего и мы — двое… Никто из однокурсников не приехал. Было обидно. Но Коля сказал, что у всех свои проблемы. Миша не пришёл, так как в те дни Вера Данченкова лежала в больнице, ожидая операции, а он проводил всё время с ней.
Эту встречу я буду помнить… Он шутил, показал видео со своей свадьбы. Вспоминали эпизоды из своей жизни, учебы, работу в ДВНИГМИ. Помянули ушедших друзей. Так просидели почти 6 часов.
Коля надеялся, что ещё увидится со всеми. Что победит болезнь и весной пойдет ремонтировать свой старый домик… Но это была наша последняя встреча.
Лежит Колю рядом с женой на Морском кладбище Владивостока, на высоком берегу. Можно сказать, с видом на море (которое он изучал и которое так неожиданно оставил). Про ушедших говорят: «он приказал долго жить…». Коля мог бы сказать (он никогда не приказывал, но говорил коротко и ясно): «Живите долго, ребята. Работайте! Наш океан нуждается в русских учёных» — рис.9.
Иногда мне не хватает общения с ним.
Без него мой мир неполный.
Надеюсь, что мои воспоминания помогут сохранить память о Талантливом Учёном и прекрасном человеке!